Был
тихий майский вечер. Дул теплый ветерок, срывая лепестки с цветущих вишен,
чтобы потом закружить их в своем танце. Землю освещали мягкие лучи солнца,
жители похожих деревянных домишек как будто боялись нарушить эту великую
тишину. Всё вокруг замерло.
В
одном из небольших садов, среди вишневых деревьев на добротно сделанной
скамейке сидели два совсем просто одетых человека: пожилые мужчина и женщина,-
кажется, даже не дышавших от счастья и спокойствия. Подле них тихонько играли с
куклами, которые не понравились бы нынешним детям из-за своей простоты и
невзрачности, две их внучки. Одна из них очень светленькая, с почти белыми
волосами, выгоревшими под лучами щедрого солнышка, девочка семи лет – моя
будущая мама.
Казалось,
ничто и никогда не нарушало покой этой семейной пары, что каждый день они
радостно, с безграничной любовью смотрели на своих детей и внуков, поднимали
хозяйство и спокойно плыли по течению жизни, никогда не встречая на своем пути
подводных камней. Ах, как глупо было так ошибаться!
-Деда,
а ты на войне убивал?- спросила светловолосая девочка, смотря на деда
бездонными глазами, щурясь от яркого вечернего лучика солнца. Именно в этот
момент прервалось то сладкое спокойствие, царившее в саду.
-Да,
внученька, убивал, - сказал мужчина, громко вздохнув с сожалением. Фашистов
бил, - добавил он и начал теребить рукав рубашки.
-
Потому что они злые?
-
Да, потому что они злые.
В
сознании пожилых промелькнули картины со всеми прошедшими ужасами: бомбежками,
голодом, смертями…
-
Как собаки злые?
-
Эх, внученька, нет. Ведь если сказать, что есть люди злые, как собаки, то
получится, что есть и собаки злые, как эти люди. Но даже лютый волк в голодную
зиму добрее, чем немцы были на войне.
-
Они много-много плохого сделали? – детское любопытство требовало продолжения
истории.
-
Сестра у меня была, так их проклятые фашисты закрыли в сарае и подожгли,-
заговорила бабушка, не удерживая слез, которые быстро скатывались по лицу с
глубокими морщинами.
-
Бабуся, бабуся, они тебя обидели? – раздался гневный детский голос.
-
Как же не обидели, когда всех братьев и сестру забрали, всех сгубили! Я одна
осталась, потому что в тылу была, на заводе мешки таскала. Бывало, так за день
умаюсь, что приду в дом, лягу, а подняться не могу, все тело болит.
Девочка
крепко обняла бабушку, зажмурив глаза.
-
Деда, а ты где был?
-
Я танкистом служил, ранен был и контужен, до Берлина дошел. Как только жив
остался – не знаю, видать, помиловала меня фашистская пуля, а вот дядек твоих,
Танюшка, не пожалела! Царство им небесное…
Старики
опустили головы. Двор снова наполнился тишиной. Внучки не хотели и не могли
нарушить их покой. Они прижались к родным людям, тревожно всматриваясь в
очертания близлежащих домов, которые уже почти скрылись в сумерках приближающейся майской ночи.
Мне
так хочется сказать той, моей еще совсем маленькой маме: «Все будет хорошо,
война больше никогда не постучится в наши дома. Нас не одолеть, пока мы храним
память о тех, кто выстоял и победил в той страшной войне». А завтра мы с мамой
опять пойдем на кладбище к прадедушке и
прабабушке, чтобы принести цветы, поклониться и сказать: «Мы помним и любим
вас, дорогие!»